"Дорогами России", Н. Рундквист

– Отец, я отбрасываю коньки, – сказал мой сын Саша и уселся на застывший лавовый поток. Не очень приятно слышать подобное от своего ребенка, уверяю вас.

...Начинает смеркаться. На ужин арская картошка без соли, без мисок, без ложек... Олег выловил банку с растворимым, но не растворившимся до конца кофе. Пьем кофе из ржавых консервных банок, найденных в придорожном мусоре. Вдруг кто-то гениально предлагает использовать вместо них плафоны габаритных фонарей. Стало веселее. Принятие других решений отложено на утро...

...Путешествие по стране позволяет выявить национальное общероссийское повальное увлечение. Это – посадка картошки. В городах и селах, убогих и шикарных, тысячи людей молодых и старых, привезенных на переполненных ГАЗиках и эффектных иномарках, согбенными стоят над русскими полями. В Средней Сибири полно коров, часто приходится останавливаться на дороге, пропуская их бесконечные стада. Но масла в продаже нет, только разрекламированный маргарин «Рама»... На привалах нас обгоняют колонны «Жигулей», «Газелей», УАЗиков. Навстречу, сломя голову, несется нескончаемый поток японских автомобилей. Дотошность милиции возрастает...

...Лена очень живописна. Берега реки в основном покрыты лесом хвойных пород. Довольно много поселков и деревень. Все они жилые, земля обрабатывается. Дома деревянные. На песчаных отмелях много лодок и брошенных барж, толкачей, катеров, буровых установок. Ниже по течению наблюдали несколько покинутых жителями деревень. Дома с черными глазницами выбитых окон смотрели на нас с нескрываемой печалью. Вообще, брошенное жилье оставляет на душе грустный осадок. Становится очень тоскливо. – Когда-то, – говорит капитан, – здесь было очень много поселений, но время идет, как государство, так и люди претерпевают изменения. Правительство забывает о тех, кто живет в отдалении от основных скопищ людей...

...После Кадыкчана Колымская трасса стала вполне проезжей. Отсюда до Магадана движение транспорта вполне регулярно. Главный недостаток дороги – тряска и пыль: руки грязные, лица черные, во рту песок. Когда на подъезде к поселку Галимому я увидел на дороге прозрачно-небесное существо в ослепительно белом кружевном платье, то подумал, что это привидение и моя «крыша» поехала. Но, к счастью, оказалось, что экспедиция своим треском ворвалась в тихую жизнь поселка в день школьного выпускного бала...

...На дневках много свободного времени, я вспоминаю детей и очень скучаю. В следующем году я обязательно куда-нибудь поеду с ними. Наибольшую грусть почему-то вызывает у меня постоянно возникающий образ младшего сына, вынимающего платочек из нагрудного кармана рубашки и вытирающего им то ли нос, то ли слезы. После обеда хлынул дождь. Тоска зеленая. Загадал, если к началу моего вечернего дежурства ливень не прекратится, то я самый несчастный из людей. И наоборот. За десять минут до контрольного срока выглянуло солнце...

...Светило солнце. В горах звенели кристальные ручьи. Лес шумел дубами. По лугу бежали кони. А в бесчисленных цветах порхали бабочки и жужжали шмели. – Квист, вставай, нас высаживают! – кричал Володя Казанцев, ломая вдребезги хрусталь райского сна. – Иди поговори с начальником, может, он передумает. Оказывается, мы не подали владельцу лосиное мясо. От нашей каши он гневно отказался. Это предложение нанесло урон его мужскому самолюбию. – Вы – дерьмо, – кричал красный от бешенства хозяин судна, – я, по-вашему, беременная баба? Вас надо высадить прямо тут, но вы погибнете, потому что вы – дерьмо. Я выгоню вас в Усть-Белой! Я никогда не жрал в одиночку. Козлы! Дерьмо!...

...К середине дня выяснилось, что наша палатка стоит на медвежьей тропе. Косолапые посещали нас несколько раз. А когда стемнело, вероятно, пришел главный. Он встал на задние лапы метрах в пятнадцати от нас на фоне полной луны – впечатляющая картина. Потом он начал двигаться в нашу сторону. Мы стали орать, бить ложками по котелкам. Он отступает. Через несколько минут мы видим его крадущимся по-пластунски вдоль лимана. Зад торчит кверху, и ползет как партизан. На этот раз его шуганули палкой. Еще через десять минут он ползет берегом моря. Утром выяснили, что метрах в двухстах от нас на косе лежит дохлый морж. Видать, это был медвежий ужин...

– Вон он, я его вижу! Понятно, что речь идет о маяке-памятнике Дежневу. Именно в этот момент на меня налетает буря радости. Я еще ничего не вижу, но уже прыгаю, ору и начинаю махать руками. Достигнута цель колоссального пятимесячного мероприятия. Полная и безоговорочная победа соприкасается с легкой горечью: от знаменитого поселка Наукан остались только фундаменты, постройки вдоль ревущего Берингова пролива тщательно разломаны и обращены в кучи хлама. Форпост величайшей из держав мог бы выглядеть и получше. Но это доходит до сознания позже, а пока мы, обдуваемые ветрами двух океанов, обнимаемся на крайней восточной точке России! Необъятная Родина не сделалась меньше, но стала объятной!